Воспоминания дочерей свящ. Анатолия Чугунова, расстрелянного за веру на Сергиевском кладбище г.Уфы в 1938г.

Наш отец  Анатолий Иванович Чугунов родился в 1893 году в селе Каменке Белебеевского района Башкирии в семье священника. Дед Иван и дядя Леонид Иванович Чугуновы тоже были священниками. Папа — русский. Окончил уфимскую духовную семинарию. Где было первое место его службы — неизвестно.

По воспоминаниям мамы, матушки Антонины Андреевны, папа был еще семинаристом и его направили в Давлеканово. А там было поместье Рудневых — Андрея Наумовича и Евфросинии Ивановны. Они были помещики и имели вальцовую мельницу, которая славилась по всей Уфимской губернии высоким качеством помола муки и прочими крупами. Мама — Антонина Андреевна — была средней дочерью Руднева. Мама пошла за водой, и неожиданно встретилась с Анатолием Чугуновым. Ему было позволено посещать их дом и беседовать с мамой. Вскоре они поженились. Она вышла замуж на 23 году, а ему шел 25 год. И стали жить и служить.

Анатолий Иванович жил со своей матерью — Евдокией Прокопьевной Чугуновой (в девичестве — Надеждина). Она была замужем за Иваном Чугуновым, который  работал директором школы в селе Дубровка Караидельского района, а потом стал священнослужителем. Был уважаемый и почитаемый всеми. Ездил на лошадке  в Аскино с папой (Анатолием Ивановичем), которому тогда было 12-13 лет. И однажды в дороге ему стало плохо. Папа завернул лошадь обратно и погнал во всю прыть. Гнал ее до Бирска, но не успел. И его отец умер в дороге. В Бирске его похоронили. После этого бабушку Евдокию назначили в Аскино просфорницей. И она доучивала детей одна. Жила она с родной сестрой Надеждой.

Мамины родители были эвакуированными из города Кривой рог Херсонской губернии. В уфимской губернии в Давлеканово купили или построили вальцовую мельницу. Вскоре мамины родители уехали обратно к себе на родину.

Анатолий Иванович Чугунов и Антонина Андреевна жили с папиной мамой. Иерей Анатолий служил, бабушка пекла просфоры, мама — по дому. Сестра Надюша помогала всем.

У папы и мамы стали появляться дети. Но долго не жили. Мама нам говорила, какие первые дети у нее были. Не дети — ангелы. Одна девочка проснулась больная и говорит: «Мамочка, а где здесь красивое зелененькое яичко, мне дедушка принес и положил под подушечку». Это было в Пасху. И вскоре она умерла. Папа не мог отпевать своих детей, очень плакал. Всего пять дочерей умерло. Мама говорила, что очень были красивые. И что мы, по сравнению с ними,  такие несчастные оборвыши, голодные и холодные, что на нас без слез она и смотреть не может.

Уфимская епархия направила иерея Анатолия Чугунова в село Месягутово Дуванского района — в новый приход. В 1921 году был голод. И там у них появляется дочь Любовь. Папа и мама очень ее лелеяли, и она до сих пор живет около Бирска. Анатолия Чугунова назначают на новый приход — в село Ежовку Дуванского района. В 1928 году в этом селе родилась дочь Ольга. Мама с Любой вспоминали уже без папы, как они богато жили в Ежовке. Было две коровы-ведерницы. А мама умела делать разные сыры, колбасы, копчености высшего качества. Затем папу назначили на другой приход — в село Кашелевка Дуванского района. Там в 1930 году родилась дочь Софья.

Немного погодя пришлось уехать из Дуванского района. Папу назначили в село Петровку Янаульского района. Здесь в 1932 году появился на свет первый сын — Евгений.

И, слава Тебе, Господи, все дети были живы, хотя и жили в трудных обстоятельствах.  Это только одних переездов с малыми детьми сколько нужно было осилить! Мои родители все переносили и все терпели. После Петровки служил иерей Анатолий Чугунов также в Красном Холме. Напротив церкви там был дом на две семьи — в одном доме два крыльца. Одно наше, а другое семьи лесничего-национала. Папа часто в свободное время вечером выходил на крыльцо и с ним беседовал.

Вот в то самое время назначают иерея Анатолия на новый приход — в село Иткули Байкибашевского (ныне Караидельского) района. Приход был небольшой, но всеми очень любимый. Иткули расположены в живописном месте. Два пруда прямо в селе. По одну сторону горы крытые с закопью, по другую — лес еловый, и небольшая речка возле леса. Очень громадные ели и пихты. И так они цветут, что деревья становятся сказочной красоты. А по закопи на горе тоже стояло много вековых елей и пихт.  Очень толстые, высокие и здоровые, все в цвету. Пчелы гудят над ними целыми роями. Недаром по всем деревьям расставлены дупляные улья. А какое благоухание. А внизу два озера. Одно большое и очень глубокое. И рядом малое. На озерах растут и цветут белые лилии на толстых мясистых листьях. А по краям озера — желтые купавки. Такое благоухание – не надышаться! А над озером стояла на пригорке небольшая церквушка — каменная, белая, в воде отражалась. Или Троицкая, или Илии Пророка. Но там сейчас ничего нет. Мы жили там неплохо, нас все любили и уважали. К нам в это село приезжали все родные папины братья с женами и детьми. Из Петербурга — старший брат Александр, профессор Академии художественных наук со своей семьей. Отдыхали на природе.

Александр Иванович погиб во время блокады в Ленинграде, в подвалах Академии. Сын его, танкист, во время войны обгорел в танке и умер в госпитале от тяжелых ран. Владимир Александрович Чугунов похоронен в Братиславе. Еще приезжал средний брат папы Леонид. Он тоже был священником и окончил уфимскую Духовную семинарию. Жена у него — Александра. Он служил в то время в Аскино.

В селе Иткули в 1934 году в семье иерея Анатолия и матушки Антонины родилась еще одна дочь — Зоя. Жили не по своей воле, а как Бог велит. Священника Анатолия вновь переводят на другой приход — в Ярославку Дуванского района. Село большое, на два прихода. Если заезжать со стороны Красноуфимска — то первый приход Успенский, а если со стороны Дувана — Никольский. Папа служил в Успенском приходе, а позднее — в Никольском. Церковь была каменная и чугунные плиты на полу рисунчатые. И в церкви всегда было прохладно. Но мама нас всегда в любом приходе водила в церковь. Как только подросли, мы всей семьей шли в церковь молиться Богу. А в Никольской очень много было интересного внутри церковного купола. Херувимчики очень красивые с крылышками, они очень привлекали мое внимание. Мы чаще стояли на левой стороне у клироса. Но время было тяжелое, и везде говорили про аресты. И нас стали притеснять. Мама предлагала на время оставить службу ради семьи и детей. Но бабушка не советовала: «Где мы будем жить, нас выгонят из дома с такой большой семьей, с малыми детьми. У Толи слабое здоровье, у Нины больное сердце…» Наша семья была спокойной, тихой. Мы, маленькие дети, всегда играли в церковь. Отца нашего прихожане очень уважали. Служил и пел он  красиво. Я, его дочь Софья, все это отчетливо помню, потому что когда отца арестовали, мне было 7 лет.

Чаще и чаще стали приходить сыщики, придирались и делали выдуманные обыски. Забирали семейные реликвии, карточки, открытки. Дома папа держал нужное для исполнения треб и соборования. А остальное церковное — в церкви. Они всегда приходили в ночное время… И на этот раз пришли ночью. Всех перепугали, все раскидали, наделали плача, наскоро велели одеваться и идти с ними. Бабушка — плакать, они ее отбросили, чтобы не цеплялась за сына. Вывели его из дома, дорогой били и пинали. До этого часто сажали ночью в подпол сельсовета. Увезли в Дуванский район, в тюрьму, за 25 километров от Ярославки. Нужно было носить передачу — питание. И дома нужно семью содержать — все малые, а бабушке шел восьмой десяток. Маме приходилось в зимнее время успевать пройти пятьдесят километров за день и там побыть, хотя ее на свидания не пускали, а брали только передачу. Свидание — через тюремное окошко. Мама и силуэта папы не видела. Ходила целый месяц. Однажды приходит, а они ей отдают его одежду и говорят, его здесь нет, передачу не берут. Его увезли, а куда — не сказали.

Остались мы без отца пятеро детей, мама и бабушка — мать папы  — Евдокия Кузьминична. Из квартиры нас советская власть выгнала еще по снегу. Дома у нас не было, земли тоже. Мы ходили по дворам и собирали милостыню Христа ради по всей Башкирии, босые, голодные. Пока мы  были малые, какая-нибудь больная бабушка приютит нас зимой, скажет: «Иди, матушка, поживи с детками у меня». Летом жили в банях, собирали милостыньку с Божиим словом. Люди, спасибо им, всегда нам подавали. Спросят: «Чьи вы? Чугуновы? Надо подать им». Но были случаи, когда, чтобы получить милостыню, под нашей фамилией ходили другие дети.

Потом стали издеваться над нами — каждый день приходили и выгоняли с квартиры. А церковь не закрыта — там служит другой священник. «Уходите из Никольского прихода и квартиру освободите. Идите в Успенский приход. Там в конце Ярославки есть пустой домик, никто не живет, там и живите». Каждый день ходили и выживали.

Пол в брошенном доме был худой, окна худые, одни рамы. Куржак по два-три сантиметра на рамах. Вода даже в доме замерзает. Дверь примораживается так, что и не откроешь. Сени не закрываются. Что делать маме? Лес далеко в Ярославке — 15-20 километров. А зимы были лютые. Это не дом, а морозильник. Но мама у нас просто Ангел Божий. Никогда ни на кого не повышала голоса — ни на своих, ни на чужих. Нанималась пилить и колоть дрова. Научали ее люди нас бросить или истопить баню, сделать угар, послать нас мыться и заморить там. Что делать нашей маме? Осталось семь человек семьи. Свекровь. Пятеро детей. И самой уже 44 года.

Потом мама Антонина Андреевна устроилась в школу уборщицей. Дали маленькую комнатку. Обуви у нас не было и мы босиком ходили в школу, но учились хорошо. Мама, бывало, скажет: «Хоть, вы, дети, радуете меня. Вас в школе хвалят». У меня были сестры — одна старше  на два года, другая младше на четыре года. Мы нанимались нянчиться с детьми. Подряжались по домам копать картошку. В колхозе пасли стадо, пололи свеклу, гребли сено. Намучилась мама, пока поставила нас на ноги.

Бабушка и мама часто плакали и молились Богу. Бабушка верила, что  придет время и церкви откроют. И еще она говорила, что священник не должен покидать церковь и отрекаться от нее, даже если бомбы падают или пожар бушует, он не должен оставлять богослужения. Одно время мама хлопотала об открытии церкви, зимой в лаптях ходила пешком до Уфы и чуть не замерзла. Спас ее старичок, который ехал на санях, на дороге, увидел лежащую женщину, привез в деревню, ее оттерли снегом. Мама всегда молилась, и мы выросли верующие.

Все детство прошло в ожидании отца. Мама писала письма, запросы по всем инстанциям, ей отвечали, что Чугунов Анатолий Иванович осужден на 10 лет, лишен права переписки. А потом в 1989 и в 1990 годах принесли документы:  отец расстрелян 10 марта 1938 года и реабилитирован посмертно. Извинились, что нас обманывали.

***

Справка из Прокуратуры Башкирской АССР от 29 апреля 1989 года за подписью прокурора Башкирской АССР государственного советника юстиции 2-го класса В.И.Кравца:

«Гр. Чугунов Анатолий Иванович, 1893 г. рождения, с. Каменка Белебеевского района БАССР, по национальности русский, беспартийный, служитель религиозного культа, села Ярославки Дуванского района БАССР осужден 5.01.1938 г. тройкой НКВД БАССР.

Реабилитирован на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 г. «О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв репрессий, имевших место в период 30-40-х и начала 50-х годов».

***

В письме из Управления ФСБ РФ по Республике Башкортостан от 23 сентября 1996 г. за № 10/6- К- 475 на имя Колчановой С.А. более подробные сведения:

«Уважаемая Софья Анатольевна!

На Ваше заявление от 2 сентября 1996 г. повторно сообщаем, что Ваш отец — Чугунов Анатолий Иванович постановлением тройки НКВД БАССР от 5 января 1937 г. по ст. 58-10,11 УК РСФСР был приговорен к ВМН — расстрелу с конфискацией лично ему принадлежащего имущества. Приговор был приведен в исполнение 10 марта 1938 г. в г. Уфе. Захоронение расстрелянных в то время осуществлялось на Сергиевском кладбище, но установить точное местонахождение могилы Вашего отца не представляется возможным, т. к. в тот период  времени такие места не фиксировались и в материалах архивного дела каких-либо сведений об этом не имеется.

Дополнительными сведениями в отношении Чугунова А.И. Министерство безопасности не располагает.

Начальник подразделения З.М.Яхин»

***

Свидетельство о смерти Чугунова Анатолия Ивановича, выданное Дуванским райотделом ЗАГСа  Башкирской АССР 16 января 1990 года. Оно сообщает, что Анатолий Иванович умер в Уфе в 45 лет — 10.03.1938 года. Причина смерти — расстрел по необоснованному обвинению.

Материал подготовлен по письмам, которые прислали в епархию Софья Анатольевна Колчанова и  Зоя Анатольевна Ширяева (в девичестве Чугуновы). Редакция благодарит за помощь настоятеля Иверского храма поселка Янаул священника Василия Капаруллина.

Опубликовано: «Уфимские епархиальные ведомости», №2 (198), февраль 2008. С. 4.